Часть шестая. Недостающие аккорды…

Предыдущие части читайте ЗДЕСЬ - НА МОЕЙ СТРАНИЧКЕ

Круговерть дней и событий – раскручиваясь по спирали Времени – исчезала прочь, оставляя в темноте моего подсознания, лишь яркие всполохи-следы. Так в тёмной комнате, неистовым хороводом, кружат блескучие пылинки, перед тем как исчезнуть за границами солнечного луча. Моё путешествие по Грузии, близилось к концу…

Минуло уже одиннадцать дней, как я приехал в Тбилиси. Мой друг Каха, невольный причинник всех моих перипетий – кляня, на чём свет стоит, всю бюрократия мира – сообщил мне в очередной раз, что его приезд в Грузию откладывается. Таким образом, с изощрённой аптекарской точностью до капал, недостающую малость, в чашу моего терпения.

Ибо сложившаяся ситуация, была более чем странной. Внутреннее напряжение давало о себе знать. Я, как тот незваный гость, проживал на чужих квадратных метрах и занимал, не принадлежащее мне койко-место. Беспардонно пользоваться гостеприимством хозяина квартиры Гочи, я дальше не мог, в силу обострённого внутреннего такта и патологической куртуазности. Я дал себе срок – через три дня, завершить своё путешествие по Грузии и с двухнедельным грузом впечатлений, отбыть в Россию матушку. А значит, последние дни, надо было провести максимально плодотворно, со смыслом, пользой и по вновь утверждённому плану.

Итак – в оставшиеся дни, я должен залезть-подняться на святую гору Мтацминду, посетить монастырь в Мцхете и обязательно – со смыслом и предметно – облазить Тбилисский блошиный рынок, что, над-и-под Сухим Мостом.

На этот рынок, я уже пару раз хаживал, случайными набегами и суматошно пытался объять всё увиденное там – памятными впечатлениями и осмысленными покупками...

Начну с «Сухого Моста»… Пожалуй, одно из самых удивительных и культовых мест столицы. Был построен в середине 19-го века и до середины 20-го – соединял берега Куры. Назывался Михайловским, однако тбилисцы называли его Воронцовским, по имени мецената и наместника Кавказа, графа Воронцова. Теперь же, под мостом бегут не воды, но машины… Поэтому и сухой! А по обе стороны моста и под ним, происходит ежедневно разыгрываемое театрализованное представление. С неимоверным количеством декораций, массовки и конечно же главных действующих лиц – как покупателей, так и продавцов. Часть из которых, непосредственно сами – художники и мастеровые. Есть и Мастера, с большой буквы! Полная реконструкция старинного оружия, включая арбалеты и луки. Причём всё рабочее и дееспособное – хоть сейчас в бой или на охоту!.. Холодному оружию нет конца и счёта: сабли, шашки, шпаги, булаты, гратуары, гурды, эспадроны, клычи, караталы, кинжалы и мечи, стилеты, тесаки и ятаганы!..

Посуда – старинная – вплоть до царского фарфора и современная – сувенирная – большей частью ручной работы. Отдельно надо сказать о художниках… Многообразие стилей, замыслов и исполнения – в какой-то непонятной логичности – упорядочивалось грузинским темпераментом и национальным колоритом.

А теперь представьте, как будоражило это меня! – Человека, который находит эстетизм – даже в неровной полосатости, выложенных в ряд крутобоких арбузов, в каком нибудь завалявшемся супермаркете и красоту – в жухлой блеклости пейзажей поздней осени! – Меня прорвало! Первые пару раз, я бегал по рынку и суматошно хватался за всякие «старинности», особенно касаемых холодного оружия.

Теперь же, мне было необходимо, упорядочить свои мысли и желания и произвести адекватные покупки. Почему адекватные? – Да потому что, если дать мне волю, я бы купил и здоровенный лук со стрелами, и тяжёлый арбалетище, и инкрустированный турецкий ятаган, и даже казачью – зазубренную в канувших баталиях – шашку. Что, вывезти из страны, было бы очень проблематичным, в силу объективных причин и сложившейся политической обстановки.

Поэтому в третий, последний раз, я шёл на Сухой Мост, как на место борцовской схватки – истовый и заведённый. Я знал, куда идти!.. Предыдущие набеги на блошиный рынок были не столь бесцельными. Я искал лишь одного человека, во всём этом океане человеческих лиц и судеб – Гоча – вот кто мне был угоден!!..

Мастер-ремесленник, кузнец и своего рода художник. Его работы отличались высоким качеством, недюжинным мастерством и тонким изяществом исполнения. И что особенно симпатично – человек он был добродушный, интеллигентный и во всех отношениях приязненный. Это не минутный вывод, а усмотрение и наблюдение в течение, тех нескольких часов, что мне привелось с ним общаться. И ещё один большой плюс… Гоча был не обычный продавец, но мастер и исполнитель своих кузнечных и ювелирных работ. А значит, была возможность хорошенько сбить цену, что менее вероятно у других – посредников, перекупщиков и нанятых продавцов.

Кузнец встретил меня, как старого знакомого, дружеским крепким рукопожатием и приветственными речами. Он сразу ухватил основную нить моих словесных изливаний и не преминул сделать мне предложение, от которого, было трудно отказаться. Как итог – разнокалиберные грузинские кинжалы – в мельхиоре и серебре, инкрустированные агатом и бирюзой – винные кубки, а так же другая, более мелкая сувенирная работа.

Сделав столь бесценный – с моей точки зрения – фьючерс, обменявшись телефонами и обещаниями в перспективном сотовариществе, я отправился к ближайшей скамейке парка, где в благодушном настроении, принялся осмысливать содеянное…

Впереди было ещё полдня и весь вечер. Аккуратно попрятав, чисто мужские «бирюльки» в свой сидор, я отравился назад, что бы сбросить заплечный балласт. Пройти пару километров до дома – тьфу, тем более что, памятуя о скором отъезде, я хотел вобрать в себя побольше зрительных картинок и образов. Через полчаса, с радостью Али-Бабы из сказки про сорок разбойников, я показывал – свалившиеся на меня сокровища – своим «домашним» - Гоче, Бесо, Серго и всей местной малолетней братии.

Итак, можно было поставить одну жирную галочку в моём списке запланированных мероприятий. Но впереди меня ждали гораздо более увлекательные приключения, ибо касались они, той сферы человеческих произволений, которые находились в материях высшего порядка - созерцательного либидо человека. В общем, говоря простым языком –

«Я хотел видеть!»…

…Вы не задумывались, как много в этой, простой на первый взгляд, фразе, выражающей наше «хотение» – глубокого сакрального смысла?..

Сказав однажды: « - Я хочу увидеть море» - неизлечимо больной человек меняет весь свой жизненный уклад, бросает лечение, срывается с места и уезжает к морю, что бы провести там свои последние дни. Как например, в фильме Тиля Швайгера «Достучаться до Небес».

«- Я хочу увидеть Горы!..», «- Я хочу увидеть Землю!..», «- Я хочу увидеть Лондон!..», «- Я хочу увидеть деда Мороза!..», «- я хочу… я хочу… я х о ч у …» Все возвышенные движения души происходят от этой фразы, все сакральные мечты человека скрыты в этой фразе. Все высокие душевные полёты, оперены крыльями метафизического заклинания – «Я хочу увидеть»…

Эко меня понесло… Я только хотел сказать – каким важным для меня был следующий этап. Я хотел увидеть Тбилиси с высоты смотровой площадки на горе Мтацминда – одной из самых верхних точек города. Что бы почувствовать уникальность момента, когда ты – распластав руки, на самой верхотуре, как бы паришь над всем простёршимся внизу миром, ощущая при этом восторг и мистическое «посвящение».

…Показать мне Мтацминду вызвалась пара ребят с нашего дворика. Наскоро пообедав и одевшись по-походному, я был готов покорять города и вершины – причём, в прямом и переносном смысле!

Получив наставления от взрослых по ориентированию на местности, ребята нетерпеливо покивали в знак согласия и понимания, и мы тронулись в путь.

Отмечу только, что меня – топографической «инфой» решили не загружать, дабы не беспокоить дорогого гостя сущей мелочёвкой – поэтому наставления моим проводникам делались чуть в сторонке от меня и на грузинском. Видно так было принято, что бы хозяева несли полную ответственность пред своими гостями. А ребята, хотя и были, не совсем взрослыми, но всё же являлись истинными Тбилисцами!

Решили пойти пешком, ибо время было предостаточно, а город посмотреть лишний раз, было полезно для тела и приятно для глаз. Небольшая ремарка – один мальчишка совсем не говорил по-русски, а другой мог понимать, так сказать, в рамках школьной программы изучения иностранного языка восьмого класса.

Был погожий день позднего октября. Наконец-то, приняв как должное, уход жизнелюбивого лета, деревья понемногу успокоились. И смиренно мироточили густой мозаичностью осенних красок – от жёлто-зелёного, до лилово-багряного… Задумчивая грусть осенней элегии, нежно запеленала – готовую отойти ко сну – грузинскую природу.

Погода была расчудесная, и я расслабился, полностью вверил себя в руки Провидения, которое воплотилось, на тот момент, в образе двух грузинских пацанов. Мы шли в неспешном и свободном порядке, по улочкам Тбилиси. Я всматривался в лица прохожих, боковым зрением отмечая общее движение людских масс, местную архитектуру и общий пейзаж. Так, наверное, ведёт себя натуралист-путешественник, наблюдая с берега за косяками рыб, в полноводной и чистой реке…ухватывая цепким взглядом отдельные крупные и яркие особи, но не упуская всей картины в целом. Остановившись на светофоре, я заметил, как Солнечные Зайцы гурьбою высыпав на тротуар – резво перепрыгивали с асфальта на людей и бесстрашно уклонялись от мчащихся авто. Они радовались своей короткой, но яркой жизни, рожденной, где то в нависших надо мною кронах. Я непроизвольно возвёл глаза к вершинам деревьям, как раз в тот момент, когда оторвавшийся от ветки – в прощальном привете лист – спланировал мне на плечо. Золотисто-жёлтый флор на толстой, красной ножке, напоминал забавного утёнка, из рисованного мультфильма, чем вызвал у меня ассоциативный всплеск. Что вкупе, с напитавшим моё естество, оранжевым хмелем осени, ослабило чувство ответственности, за наше передвижение…

По этой причине, я не сразу понял то, что мы идём не к Мтацминде, а как бы параллельно её подножию, где то в километре, левее. И когда через полчаса я всё-таки решил уточнить маршрут, неожиданно для меня, мы оказались у входа в… зоопарк! Огромный такой, заросший – большими неисчислимыми деревьями – массив, который в принципе и должен был соответствовать, званию столичного зоопарка. Наверное, в другой раз, я был бы этому очень рад, но силовой – как бы магнитный вектор, моего целеустремления, тянул меня в сторону возвышающейся справа Мтацминды. Тем не менее, я был уговорён и препровождён в царство животных, через какие-то пять минут. Что поделаешь… Я был гость, и должен был оценить ребячью инициативу, соответственно своему положению гостя. Причём, как было сказано, прогулка и ознакомление с достопримечательностями, не займёт много времени, и мы успеем подняться на вершину Святой или как её ещё называют Давидовой Горы, уже через час, полтора...

Животные были и впрямь – удивительны, много-и-разнообразны. Ущербных клеток, в которых не живут, а мучаются бедные животные и которых полно в наших провинциальных зоопарках (из-за чего мне тяжело и неприятно их посещать), почти не было. Все отряды птичьих и млекопитающих – расположенные в вольерах – были сыты и дружелюбны. Я наделал кучу портретных фото учтивых зебр, смышленых гиен, любострастных яков, туповато-инициативных страусов, вальяжных белых тигров и прочих «креативных зверюшек», и через час мы действительно были свободны.

Благодаря своей бурной фантазии, которую можно смело отнести к моим талантам, я уже представлял, как залезу на самую верхотень, какую найду… Раскину руки-крылья, и окину горним взглядом – утопающий, в жёлто-зелёной подливе, с брусвяно-гранатовыми нотами, приправленный дымчато-молочным соусом, и выложенный в глубокой лазурной тарелке – вкусный для моих осязательных органов – мир. Наконец-то ощупаю руками, и колоссальную телебашню «Анзу», и нависшее над пропастью колесо обозрения, и всё, до чего смогу дотянуться, своими тактильными рецепторами.

Но…в тот день моим чаяниям не суждено было сбыться. Заплутав на подходе к горе, где вертикальными сотами понапрелеплены многочисленные постройки, мы потратили целый час на то, что бы – лавируя между уходящими вверх по склону горы, домами – наконец-то взобраться вверхи выйти к парку. Деревья и кусты которого, столетиями ползли по горе, цепляясь за каменистую почву, своими упрямыми и цепкими корнями. При общей высоте Давидовой горы около 750 метров, до верха оставалось ещё треть расстояния. А значит, мы поднялись, таким образом, почти на полкилометра. О том, что это парк, было понятно по наличию перил и каменистых ступеней, неровными зигзагами, уходивших вверх по склону, в окружении настырных сосен.

Начинало темнеть. Но мы, бодро ринулись по серпантину, иногда преодолевая несколько ступеней сразу – мощными прыжками, тем самым показывая свою устремлённость и неуступчивость. Много выше, по склону, мы увидели добротную скамеечку, рядом с истекающим из камней родником. Но отдыхать нам было некогда! Мы двигались наперегонки с уходящим днём. И каждая минута была на счёту.

Иногда я оборачивался вправо, что бы кинуть взгляд на простиравшийся внизу город, который с каждым витком серпантина открывался, всё более и более, широкой панорамой. Зрелище было достойным того, что бы запечатлеть сей пафосный момент, в оцифрованную память моего гаджета.

Через какое-то время, вырвавшись вперёд – дабы показать, что я ещё «о-го-го!» – я заметил, что ступени кончились, и путь наверх был обозначен тропинкой, которая тоже стала потихоньку исчезать на каменистом грунте, а то, что от неё осталось – постепенно растворилось в сумраке подступающего вечера. Мы уже далеко не так резво взбирались, азарт уступал место озабоченности, которая увеличивалась с каждой минутой. Мне, конечно же, хотелось спросить у ребят – лазили они, когда нибудь, здесь сами и существует ли другой способ – более цивилизованный – посещения раскинувшегося на самом верху горы, парка. Но я тактично промолчал, понимая, что парни видно, чего-то там не учли, и не хотел на них давить своими дурацкими – на тот момент – вопросами. И так всё было очевидно… – мы заблудились!.. Тем временем темнота, густым липким сиропом, заполнила пространство, в котором увязли, и сосны, и камни, и…мы.

Склон горы превратился в почти отвесную скалу, с глубоким ущельем внизу. Неся ответственность за ребят, я преодолел своё разыгравшееся эго и здраво посмотрел на ситуацию. Придется остановиться, потому что, шансы свалиться вниз, увеличились стократ. Спуск, всегда тяжелее, чем подъём. Тем более, если учесть, что нам предстояло это сделать в кромешной темноте….

…Я с грустью признал своё поражение… Одиноким ярчайшим маяком, где то – как казалось – в заоблачных вершинах, осталась недосягаемая телебашня «Анза» и колесо, которое просто – «чёртово»!.. Задрав голову вверх, расточая флюиды разочарования, я бомбардировал огненным и мятежным взглядом, непокорённую высоту.

Спуск действительно был сложным, но обошлось… Мы вышли к точке начала нашего подъёма, но не стали спускаться дальше, а пошли вправо к тому месту, где предполагалась дорога. К дороге мы действительно вышли спустя ещё полчаса. Неожиданно вылетевшее из-за поворота такси, мы благополучно отловили, и наконец-то смогли немного расслабились в салоне старенького «Пежо».

Уже дома, за чашкой горячего чая и здоровенным ломтём имеретинского сыра, анализируя прошедший день, я дал себе зарок – во что бы то ни стало – завтра же, оказаться на Мтацминде и совершить, все те благоговейные и ритуальные манипуляции, которые я себе напридумывал с прошедшего утра…

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...)